Путь моей жизни: По страницам воспоминаний

Митрополит Евлогий  (Георгиевский) прожил большую, долгую  жизнь. Родился в 1868 году, скончался в 1946-м. И всю свою жизнь, без остатка отдал служению  Русской Церкви: до 1919 года – на Родине, в последующую четверть века – на чужбине: страшное революционное лихолетье прочертило резкую грань: до и после.

До революции –  ректор Холмской духовной семинарии, епископ  и архиепископ Холмский, архиепископ Волынский… А вместе  – член Государственной думы второго и третьего созывов; с 1914-го – один из руководителей Союза русского народа; в 1917–1918-м – участник Поместного Собора Русской Православной Церкви, избравшего патриарха Всероссийского.

В пореволюционную пору – архиепископ, а затем митрополит Русской Православной Церкви в Западной Европе: до 1930-го –  под омофором Московского Патриархата, с 1931-го по 1945-й – в юрисдикции  Константинопольской Православной Церкви.

Владыка Евлогий тяжело переживал разлуку с Родиной, с Матерью-Церковью, но бросить десятки тысяч  пасомых, оказавшихся без родимой земли, а часто и без крова над головой он не мог.

К 1917 году Санкт-Петербургская епархия  насчитывала в Западной Европе не более десяти приходов. В годы служения на Западноевропейской кафедре владыка Евлогий довел их число до ста с лишним. Небольшие, бедные эти приходы, построенные в 20-е и 30-е годы на скудные средства эмигрантов  в Германии,  Чехословакии и во Франции, в Бельгии, Италии и Норвегии, в Голландии и Швейцарии, становились не только местами  молитвы, но и центрами русской национальной традиции. Широко и щедро обласканный сильными мира сего, пользовавшийся исключительно высоким авторитетом в эмигрантской церковной среде, владыка Евлогий до конца дней своих  остался все тем же «мужицким архиереем», как называли его в России, «нечиновным» русским пастырем, преисполненным «веселия духовного». Сам его внешний облик –  по-детски лучистые глаза под стеклами очков в простой  металлической оправе, холстинковое облачение, шитое  желтым и голубым (льном да васильком) – привлекал своим чистосердечием.  Один из биографов митрополита Евлогия  приводит характерный эпизод. Как-то в бытность свою в Париже, выйдя их храма,  владыка увидел стоявшую невдалеке прихожанку – русскую женщину, громко говорившую по-французски со своим малолетним сыном. Владыка опустился на корточки, посадил мальчугана на колени и заговорил с ним с доброй улыбкой:  «Вот мы с тобой оба русские, а сговориться никак не можем. Я по-французски, кроме бонжур и мерси, ничего не знаю, а ты в русском не силен.  – И с укором проговорил, глядя на молодую мать: – В Турции он по-турецки будет говорить, в Испании –  по-испански, в Японии – по-японски. Ну а в России по-каковски? Вы уж заодно тогда и самое его имя перемените, коль корнями не дорожите».

Но при  внешней невзыскательности, даже  простоватости владыка  был человеком  высокой культуры. Он знал русскую литературу, многажды перечитывал Пушкина, любил Лескова за его удивительную проникновенность и чистоту. Он следил за новинками науки и техники и первым из русских архиереев на Западе стал транслировать богослужения по радио. «Всякая сила, человеку полезная и человека улучшающая, – говорил владыка, – от Бога». С именем митрополита Евлогия  неразрывно связано  создание в Париже Свято-Сергиевского богословского института. Вместе с храмом-приходом  во имя преподобного Сергия Радонежского институт стал средоточием русского православного духа среди инославных.

Как великую духовную победу воспринял митрополит Евлогий весть о прекращении гонений на  Церковь в Советском Союзе, об избрании в сентябре 1943 года патриарха. Он с восторгом  узнаёт о все новых и новых победах советских войск на фронтах Великой Отечественной… Все его помыслы устремляются к Родине – сражающейся, день ото дня приближающей Победу:  «Там, в России,  подлинное могучее русское дерево, мы здесь все лишь тончайшие его веточки…» 

18 февраля 1945 года, в день 50-летия своего священства, владыка обращается с призывом к пастве: «Мать  – Святая Церковь Русская зовет нас  к возвращению в лоно свое. Уклонимся ли мы от этого материнского призыва? Довольно настрадалась душа наша в изгнании на чужбине. Пора домой. Высшая власть церковная обещает нам спокойное развитие церковной жизни. Хочется облобызать родную русскую землю. Хочется успокоения в лоне родной Матери-Церкви нам, старикам, чтобы найти последнее упокоение, а молодым и зрелым – чтобы поработать над возрождением Родины, залечить ее зияющие раны. Без страха и сомнения, без смущения войдем в родную землю: она так хороша, так прекрасна…»

11 сентября 1945 года патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский) подписал указ, согласно которому митрополит Евлогий (Георгиевский)  принимался в  юрисдикцию Московского Патриархата как экзарх в Западной Европе.

 Вернуться на Родину владыке не привелось.  8 августа 1946 года он скончался. Похоронили его на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа близ Парижа, в крипте храма во имя Успения Божией Матери – его в 1939-м освещал владыка Евлогий. На могильной плите надпись, сделанная согласно его завещанию: «Боже, милостив буди мне грешному»…

В 1947 году Париже вышла в свет книга «Путь моей жизни» – рассказы митрополита Евлогия (Георгиевского) о пережитом  в записи литератора Татьяны Манухиной. Работа над мемуарами началась в 1938 году. Живая память владыки  хранила в подробностях картины далекого прошлого – детские годы, отроческие; воспоминания о церковном служении, о думской деятельности подкреплялись документами. В 1938-м книга была написана. Опубликована она была через девять лет – спустя год после кончины  владыки. В России его «заветные страницы» пришли к читателю лишь в 1994-м.

В настоящем издании впервые предпринята попытка  дать сокращенный, но  отнюдь не менее емкий  вариант книги воспоминаний одного из крупнейших представителей Русского зарубежья высокопреосвященнейшего митрополита Евлогия (Георгиевского).